олег купил кровосмеситель
и в душ его установил
теперь две дочери олега
родят олегу сыновей
я в чад приехал на сафари
а там ни тигров ни слонов
и только зёбры полосаты
мне попадаются одне
если вдруг прорвется
между тучек луч
лето не вернётся
сколько ни канючь
пойдем по зоомагазинам
где продаются хомячки
нам самый милый и пушистый
тихонько пискнет невермор
обнявшись дети громко плачут
не в силах слышать этот стон
из кухни где отец селедку
разделывает к ужину
дать право голоса животным
пустячный жест казалось бы
а все б ура синичка б вау
лось б ы
тут вам не эйфелева башня
штоб фото делать с наших крыш
но ситуацию меняет
барыш
я начал праздник в ярославле
продолжил в туле и орле
а завершил привычно в нижнем
белье
русалку юнга отпустил бы
она ведь тоже божья тварь
но боцман намертво упёрся
зажарь
сижу как дура и скучаю
по трёхлитровой кружке чаю
включить плиту поставить чайник
в трёх сантиметрах от неё
и наблюдать как инстинктивно
он будет двигаться к огню
алкоголь зелёный
змий и супостат
миллионы портит
мужикам простат
наслаждаюсь морем
я без просыха
в венах и на коже
танцы воздуха
а мы горбатые ребята
и ростом в половину вас
зато нас любят не за рост и
не за отсутствие горба
олег втянул ноздрями воздух
но глеб успел его схватить
и не взирая на протесты
успешно вытянуть назад
просыпайтесь люди
к нам пришла весна
из оков морозных
освобождена
не убивай в себе оксану
пускай она ещё придёт
хотя бы нас не узнавая
хотя б под именем другим
побросали гнёзда
птицы и кроты
осенью инстинкт в них
пилигримоты
вспотел паталогоанатом
ножом живот мне потроша
похоже я его пугаю
дыша
здесь заповедник синих цапель
а вот шизоидная выпь
она считает себя цаплей
но только бледноголубой
пять золотых всего за сутки
ну буратино ну сынок
и папа карло покупает
станок
когда закончилась закуска
пошли чутьчуть потанцевать
потом у нас сломались ноги
и мы упали под столы
я видел небо голубое
на солнце речку берег луг
а доктор нежно мне вводила
иглу
от душевных кризисов
от тоскливых дней
своего защитника
защитить сумей
валерка вышел из запоя
заплачет старенькая мать
и николаю чудотворцу
поставит свечку и помрет
достаю чернила
катится слеза
белая бумага
красные глаза
поскольку вы моя родная
отъели круглое лицо
я вас пожалуй покидаю
в кольцо
каштанка на листе бумаги
рисует красками муму
и давят слёзы и мешает
застрявший в жопе пенопласт
глядят искусственные ёлки
презрительно и свысока
на разнолапых в бедной хвое
из леса ёлочек живых
я сотворил себе кумира
он тут же спрятался под шкаф
чем показал себя компактным
и бестолковым существом