ликуешь что рожден в рубашке
вглядись смирительная ведь
когда трёхлетняя ребекка
помадой написала цой
изольда львовна подавилась
мацой
не позитивных не успешных
люблю надтреснутых людей
кто знает как ночами больно
и кто об этом помнит днём
в плену ошибочных концепцый
живёт оксана третий год
и даже не подозревает
насколько дуре повезло
летите голуби летите
но не забудьте ваш удел
чтоб каждый памятник под вами
седел
во мне испортились настройки
определения добра
теперь я всё что происходит
классифицирую как зло
слетелись дворники гогочут
густыми метлами шуршат
несмело трогают окурки
клюют осеннюю листву
наколи мне кольщик
из мышей тату
чтобы тела части
нравились коту
в любви мне клялся и божился
но не хотел идти в мужья
пришлось использовать всю силу
ружья
сказав оксане на прощанье
что та погибнет от тоски
олег ушёл заправив брючки
в носки
интеллигентного мужчину
грибник со стажем отличит
от ложного интеллигента
по бледным тоненьким ногам
олег играл этюды черни
на фортепьяно третий день
а чернь под окнами стояла
и умоляла прекратить
я вспоминаю пять копеек
вот вроде мелочь ерунда
а как же бесит их вставляют
когда
она была глухонемая
но не могла не промолчать
вот вот проклюнется пшеница
назвал картину николай
на чёрном фоне жёлтых точек
наставив ваткой для ушей
аркадий попрощался с жизнью
и добросовестно додрях
а та стоит и всё болтает
в дверях
за дверью слышно помогите
а я стою и не пойму
откуда дверь кругом пустыня
и только дверь и этот крик
в моих глазах сучки и бревна
давно сплелись в гнездо и в нём
пыхтя откладывает яйца
слепая жырная луна
в кают компании уютно
сидят и пьют мартини драй
вот так всегда они мартини
мы драй
зачем тебе аделаида
такой прозрачный пеньюар
я сквозь него боюсь увидеть
как кровь пульсирует твоя
евгений бросил глебу вызов
глеб игнорирует его
дрожит в истерике мобильник
небрежно брошенный на стол
однажды встретились в желудке
варенье хлеб и майонез
и дружно за руки схватившись
пошли все вместе погулять
у нас верхи уже не могут
низы так вовсе не хотят
а вы репостите на стенку
котят
в промозглом парке на скамейке
сидит как памятник старик
и одиночества молчанье
как крик
так реалистично
сыплет снег февраль
я бухой вползаю
в эту шедевраль
родился сын у бюрократа
и хочет громко закричать
но ожидает подпись дату
печать
когда б вы знали из какого
кусает анна карандаш
зачёркивает пишет сора
говна нельзя тут акмеизм
аркадий понарошку умер
подумаешь а я живу
уже лет тридцать понарошку
но пресса что то не звонит
вы так рисуете картины
как будто бы художник в вас
под фонограмму леонардо
беззвучно открывает рот
я вывел новый сорт оксаны
готовит вкусно любит секс
жду не дождусь пока созреет
а там пущу на семена