смотрю на розу в глицерине
законсервированную
невольно морщусь лучше б розе
увять естественным путём
удачно занавес железный
сменили мы на медный таз
в недоумении склонились
над пациентом доктора
не приживается в июне
жара
ну ка стерва осень
от меня отчаль
перестань мне в душу
нагнетать печаль
готов испить любую чашу
до дна под плавленый сырок
устала рыбка золотая
и говорит старик прости
я позвоню как только буду
в сети
сыр из мышеловки
утащила мышь
ты украла сердце
и спокойно спишь
мне каждый день приносит радость
а я пытаюсь отыскать
что в нём плохого приключилось
в текущей сводке новостей
бузить на поле куликово
пришли кокорин и мамай
для постройки дома
нужно хоть убей
двадцать пять деревьев
восемь сыновей
утром в воскресенье
спать бы мне и спать
так какого хрена
глаз открылся в пять
скрип стоны телик перфоратор
плач крики скрежет муха мышь
а ты вулкан под этим домом
и спишь
семён ласкал себя в подъезде
шептал себе семён не здесь
не надо потерпи до дома
нет не своди меня с ума
меня мартышкой обозвали
пойду на люстре повисеть
у соседа псина
воет на луну
сука не попала
в ноту ни в одну
в утюг упёрся взор стеклянный
контакт с собой теряю я
махнув под вечер восемь стопок
белья
торсом шкафа ширше
гну подковы я
и слагаю вирши
подростковыя
весь день в уме крутилась песня
под вечер я с ума сошёл
лист прибило жолтый
к лысине мужской
я дружу с настойкой
горькой и тоской
вот в черном зале люди в черном
склонились сверху надо мной
а я живу и их не вижу
за непрозрачным потолком
глеб три недели не был в ванной
виной тому магнит диванный
банк органов дотла сгоревший
отстроить заново смогли
и в банках вкладчикам вернули
угли
когда веществ в тебе немного
то упрощается обмен
в музее дарвина евгений
не смог держать таки лица
увидев чучело оксаны
отца
к чёрту белый трюфель
синие сыры
мне б обычной красной
кижуча икры
запрет на смех уже в проекте
за громкий срок пятнадцать лет
а за попытку улыбнуться
пока что десять тысяч штраф
заметает ветер
на песке следы
знать бы где на свете
оказался ты
займитесь чем нибудь полезным
зачем работать за гроши
звуков я шуршащих
избежать не смог
то шуршала крыша
а теперь песок
заключены олег аркадий
егор и павел до поры
в четырëхкамерное сердце
зухры