в колхозе знамя коммунизма
с фуражной свистнули овёс
ни конь сказать ничо не может
ни пёс
блинов и друзь купили виски
и ждут двинятина в саду
хотя обычно звали выпить
бурду
кому чего под винным духом
скандалить драться селяви
а я как выпью мысли все о
любви
переродилось в глебе пиво
в мочу реинкарнируя
легко ушла в родную землю
струя
беда когда съезжает крыша
но хуже коль неровен час
чужая крыша наезжает
на вас
смотрю на танцы заводные
пылинок в солнечном луче
и думаю ну чем мы этих
лучче
у эскимосов нынче праздник
я эскимос ты эскимос
в итоге уши отвалились
мороз
я открываю холодильник
а в нем повесились б..ры
не выдержав засилья черной
икры
я засветился на ютубе
и судя по тому как жог
я перебрал причом отнюдь не
движок
мне нужен борщ сказал геннадий
для сука клеточных мембран
и ткнул лицом татьяну львовну
в экран
я заказал в ночном фастфуде
набитых силиконом кур
сказали фирменное блюдо
гламур
когданибудь меня раскроют
подумал штирлиц а пока
и начал истово плясать го
пака
бакланы полные кефали
летят домой в одесский порт
а автор этих строк в хламину
упорт
ты то придёшь как снег в апреле
то канешь будто бы в дыру
а я не парюсь и стабильна
я жру
а в той палате математик
наш регулярный пациент
углом мешает в чашке кофе
циэнт
лягушка ваню обнимала
она конечно ничего
но всем казалось жаба душит
его
бутылку водки взяв и книгу
донцовой прихватив с собой
собрался в поллитературный
запой
роман гюго внушает трепет
суровой мрачностью горгуйль
а в вашем мюзикле какойто
гайгуй
ну что ты вылупился гена
кривила шапокляк лицо
назад пихая крокодила
в яйцо
я век прожил учился помер
как оказалось дураком
но промолчал о том у гроба
местком
у брамса сложные пассажи
а у альтиста две культи
что только повышает диффи
культи
олег оксану раздевает
на сиськи ей глядит в бинокль
а их там нет такой вот перди
монокль
ах оля оля я невольник
своих желаний и стремле
речь оборвалась пригвоздило
к земле
глеб начинает своё утро
всегда с бутылки коньяка
пока другого в жизни нет ма
яка
на городской старинной башне
часы вдруг повернули вспять
но ничего не изменилось
опять
мы через месяц поженились
но привыкали по частям
ты постепенно прирастала
к костям
Embarassed by his own reflection
Ivan Kuzmich became so red
That all his blood rushed from his buttocks
to head.
он гоношит спасите люди
плот оказался очень плох
ищо бы ведь он свит из песен
из слов
у нас опять проблемы хьюстон
костры с шаманами здесь жгем
стучим им в бубен регулярно
прием
мы поцелуями покроем
уста и очи и чело
а остальное пусть другое
село