намазать свежий хлеб на масло
и замечтавшись кофе съесть
живя невероятным счастьем
ты есть
на погребении у мимов
сплошная тишь и благодать
и даже клоуны боятся
рыдать
вот ходят перепроверяют
как будто я когда врала
сказала смерть и подтвердила
пора
левшу в деревне не любили
зайдёт на чай и был таков
а по избе всю ночь удары
подков
я набираю эсэмэску
она полным полна обид
хотя вполне благопристойна
на вид
мобила села в зоопарке
прикинусь что на рыб смотрю
а сам зарядник примотаю
к угрю
внутри олега неполадки
душевный сок его испит
а он лежит внутри палатки
и спит
на город наступал нельзябырь
тоской и скукою грозя
и становилось всё ужасно
нельзя
да я седой наполовину
поскольку вы мадмуазель
снаружи на ходу открыли
газель
бегу хрипя и спотыкаясь
кричу вдогонку как дурак
профессор доуэль куда вы
и как
мартини свечи виски танцы
любовный нас пленит экстаз
а ночью ты всё портишь криком
дай таз
на уходящий скорый поезд
прицеплен медленный вагон
для всех несущихся в пижамах
вдогон
свежепогибшая оксана
и рядом бумеранг в крови
а вроде только что кричала
лови
зрачок расширен дрожь по коже
рассудок снова истреблён
я в сотый раз в тебя похоже
влюблён
взглянув на виктора останки
сказал печально мудрый гриф
его не трогаем ребята
он жив
и чо подумаешь болото
кикиморы да василиск
а ты попробуй в коммуналку
вселись к
ко мне приходит дама сердца
и дамы печени и почк
с косой потом приходит дама
и точк
надёжный сильный перспективный
мужчина редкой красоты
и это всё родной конечно
не ты
писали клёны на асфальте
стихи для лип своих сестёр
но ветер налетел и мигом
всё стёр
образчик прелести наташа
а как свежа а как мила
а ведь пятнадцать километров
гребла
да ты не охренел ли коля
пришел под утро еле жив
и где ты был все эти годы
скажи
аркадий чувственно целует
олега в правое плечо
алё мужик ты чо задумал
ничо
разбег прыжок из самолета
отсчет кольцо и тишина
всегда б ты так ко мне на встречу
страна
как человек аркадий скромен
добр позитивен и мохнат
а как паук огромен злобен
женат
зима крестьянин торжествуя
ноль пять для храбрости залив
переплывал суровый кольский
залив
ну тут всё в принципе понятно
горжетка фикусы филфак
без пастернака не подкатишь
никак
учёных хлебом не кормите
им дайте чтонибудь скрестить
а нам священникам всё это
крестить
иван царевич полагает
что превращать в принцессов жаб
способен даже неволшебный
пушап
мы доверяли майя ванге
и кучке всяческих мудил
а свет концы с концами еле
сводил
как доказал шальной поручик
ночуя в спальне у княжны
её понятия о чувствах
книжны