когда нибудь погаснут звёзды
и остывающий эфир
взорвется новым поколеньем
земфир
с петлёй слезая с табурета
споткнулся совершил кульбит
и был судьбой об батарею
убит
я на плечах у старшеклашки
и колокольчиком трясу
а вот уже я первоклашку
несу
я раньше странной был игрушкой
ко мне никто не подходил
я безымянным был небритым
я пил
can't understand those stupid russians
that russian language's total shock
the russian word for our sock is
no sock
я отодрал кусок обоев
и мне открылась пустота
не та которая в бетоне
а та
мы не рабы сказали люди
у нас есть множество свобод
есть право выбора к примеру
господ
когда муму в реке тонула
заплакал горький в стороне
и записал в блокнот коряво
на дне
я до экзамена не знала
што правая нога длинней
а формул больше поместилось
на ней
и днём и ночью царь учоный
ходил под окнами светлиц
и выявлял потенциальных
цариц
сказал мне босоногий дервиш
делись последним ты ж аскет
с чего же мне начать учитель
а с кед
смотрел с упрёком папа карло
в его бесстыжие глаза
но наказать не поднималась
фреза
аркадий взял антона сзади
антон расцвел и крикнул вдруг
не друг ты больше мне аркадий
не друг
а этот порошок заряжен
чтоб счастье постучало в дверь
поставь свой лайк под ним не веришь
проверь
а что вы дверь закрыли в спальню
полюбопытствовала мать
жизнь новобрачным начиная
ломать
а я не против коль девица
собой не слишком хороша
держалась только на ушах бы
лапша
вот декабристы на сенатской
поспешно строятся в каре
а жёны им кричат ребята
харе
душа летела по тоннелю
на яркий свет прожекторов
а доктора всё повторяли
здоров
мне на душе хемингуёво
хочу испаний франций куб
чтоб возвести там одиночес
тво в куб
я треснула тебя портфелем
а ты остатки эскимо
мне протянул а дальше как то
само
олег летит на дельтаплане
над серебром речной блесны
и ощущает приближенье
сосны
скажите а палач то выйдет
нет он болеет до сих пор
ну скиньте нам тогда хотя бы
топор
аркадий тычет пальцем в небо
но попадает в сапоги
возможно потому что палец
ноги
увы но только после смерти
мы начинаем понимать
певцов поэтов музыкантов
и мать
олег кормя с руки каймана
холодной курицей с лапшой
неумолимо становился
левшой
вот одноногий анатолий
печально встал на самокат
и удаляется рывками
в закат
ты помнишь как на льду мерцали
у старой школы огоньки
мы шли домой и не снимали
коньки
большая белая акула
концерт на пристани дает
в ее желудке макаревич
поет
устали и перегорели
мои сигнальные огни
а ведь когда то было только
моргни
когда закончилась закуска
а выпивка ещё была
олег глазами ел хозяйку
стола