осени дождливой
красотой маня
заметают листья
грустного меня
в бэху льют шелл хеликс
иногда мотюль
а на свадьбу суки
подарили тюль
вновь разбита ваза
продран стул до дыр
но простила сразу
услыхав мыр мыр
съедена по пьяни
и лежит в грязи
молодая пешка
шедшая в ферзи
где ласкает море
обнимает зной
мне не оказаться
я не выездной
перекроить на занавеску
свекровь отчаялась фату
романтика неприменима
в быту
печально шевеля усами
сомы таращились из ям
как стаса медленно сносило
к буям
в тиши обеденного зала
вся в замешательстве дрожа
из теста тихо выползала
дрожжа
бывает так что просыпаясь
не досчитаешься руки
потом вдруг бац по ней бегут ё
жики
изящно брови приподнявши
и полуприоткрывши рот
олег заканчивал осмотыр
ворот
иван был человеком словом
для милой выстроил избу
но не из бука а пока что
из букв
в конспиративную квартиру
вошёл пантелеймон сачков
переодетый в плащ из чёрных
очков
стрельба в ночи по дирижаблям
с крупнокалиберных рогатк
сюжет достойный книг и песен
агат к
страшней всего когда однажды
тебя знакомят с рюкзаком
а ты внезапно понимаешь
знаком
ни выпить ни пойти по бабам
и даже не сойти с ума
печальная картина мастер
и ма
к цветочно шоколадной фазе
ты мне представил кучу смет
да как тобой был этот метод
посмет
поймав отправили воришку
облагораживать пустырь
а он возьми и все пустоты
постырь
директор дома бескультурья
собрал в приёмной коллектив
и сразу же распорядился
идти в
везувий этна кракатау
долой дешёвые понты
вы лишь конфорки литосферной
плиты
куда б ни вели тебя жизни пути
совет мой не будет излишним
себя береги и в дороге свети
ближним
непредсказуемы пингвины
бывает выпьют и молчат
бывает весело смеются
бывает плачут и поют
а вдруг когда я засыпаю
другой какойто я встает
идет на кухню пьет мой кофе
и вещи трогает мои
андрей надел свои награды
и сбоку кортик прицепил
и мысленно пошол жениться
на лучшей девушке села
зима так тихо что я слышу
как уходя в последний путь
клянутся в верности друг другу
снежинки у меня в руках
в формальдегидных океанах
старушек бледных косяки
плывут подвластные гольфстриму
на нерест внуков и детей
лев николаевич за плугом
идет по пашне босиком
и в землю падают детишки
с его косматой бороды
седьмые сутки до оргазма
оксана допивает чай
идёт фломастером субботу
зачёркивать в календаре
психологическая помощь
пошла геннадию во вред
он вспомнил смутно шесть рождений
но очень ярко пять смертей
такси у кладбища свободны
они кого то привезли
и ждут уже вторые сутки
не возвращается никто
на мне сверкающие туфли
в руках тяжолый канделябр
я буду петь и будет просто
тебе узнать меня в толпе