амур попал в меня зараза
кого любить сказать забыл
по скверу шел кого попало
любил
олег на поле брани с грядки
срывает спелую хуйню
она слегка разнообразит
меню
я бородат а ты не очень
но это не твоя вина
тебе лиш двадцать и к тому ж ты
жена
всё как по старому сценарью
вновь безответная любовь
и сердце шепчет ты страницу
обновь
княжна пришла домой под утро
на платье тина и икра
и репутация немного
мокра
в хрустальных туфельках на шпильке
мы не пускаем на балы
у нас повсюду натяжные
полы
когда сергей себя не может
назло судьбе поднять с колен
он фразой модной щеголяет
всё тлен
при мысли о ватерполистках
меня всегда бросает в дрожь
не говоря уже о виде
их рож
я голиаф непобедимый
я разве многого прошу
имейте совесть упраздните
прашшу
не ожидал я что сегодня
из вас полезут сотни жал
да я вобще то не особо
и жал
скажите нет у вас инструкций
для поедания ужей
а то я кажется немного
уже
вот раньше были щи солянки
не говоря уж об икре
а чем нас кормят эти янки
коре
мы комитет по анаграммам
гони ключи апостол пётр
мы в большинстве признай ты к стенке
припётр
поставщики нефтепродуктов
а также сахара сырца
боюсь я вынужден разбить вам
сердца
водоканал от эмвээфа
на закопание траншей
получит пару милионных
траншей
в гипотетической вселенной
бородина умней собчак
а пэрис хилтон ненавидит
собачк
дзержинский дочитав газету
берёт под локоток илью
и говорит пойдём обсудим
статью
за десять лет не изменились
лежите прежний во гробу н
аверно вы неисправимый
горбун
В плену аборигенов стонет
Отважный Леонард Кокто:
Ему засовывают в ноздри
Пальто.
я рос как сорная травинка
голодный до всего пострел
ходил по хатам клянчил хлеба
и зрел
я клоунировал олега
из трёх фрагментов дэ эн ка
вот красный нос парик и полбо
тинка
я был матрасом в прошлой жизни
валялся в потолок лицом
покуда мать не продавила
с отцом
упав в объятия канавы
молчу внезапно осознав
нет ничего уютней сточных
канав
когда её избранник новый
туда сюда водил за нос
у задницы был трёхметровый
занос
я расстерялся как игрушки
под вечер в комнате большой
но отыскался я привязан
душой
в момент кровавого рассвета
и убывающей луны
писал я лезвием на теле
руны
забытых истин нам дороже
ряды бутылок ведь оне
хранят все то что мы забыли
на дне
меха гармошка растянула
и к травматологу идёт
бабульки молча пропускают
вперёд
несуцца лоси на опушку
к оглобле соли где в прайм тайм
их ожидает таз текилы
и лайм
мой петербург жемчужно серый
разбудит робкая заря
шпиль засверкает над невою
паря