олег стоит перед оксаной
в табличку смотрит нету мест
и вспоминает что у рынка
ещё одна оксана есть
вот что вы помните из детства
я помню как нашол ежа
и помню как лизнул перила
в двадцатиградусный мороз
на двадцать третье сыну дарит
отец пластмассовый совок
играй сынок а повзрослеешь
служи в стройбате как отец
хочу чтоб в армиях остались
лишь медицинские войска
ну к ним ещё войска оркестры
и те которые салют
альцгеймер паркинсон и старость
я обречён влачить один
меня никто не понимает
а те кто поняли ушли
вот есть такое предложенье
в конце любого пирожка
как в комедийных сериалах
вставлять и засмеялись все
посередине океана
дитя качалось на волнах
оно гулило а размером
примерно было метра три
потом его забинтовали
раскрыли рот и влили в рот
свинца расплавленного чашку
и привязали к лошадям
я сделал чучело минета
и на камине водрузил
теперь всегда читая книгу
могу полюбоваться им
в кастрюле игоря оксана
а дальше я не напишу
вот и догадывайтесь сами
лежит иль плов варит ему
олег чтоб меньше мыть посуды
ест из помойного ведра
а несъедобные кусочки
он просто оставляет там
олег прокладки покупает
и их прокладывает в кран
те что потолще каждый месяц
те что потоньше эвридэй
геннадий понял что в природе
не существует ничего
и этой мыслью поражонный
он иннокентию звонит
когда я в киев приезжаю
будь ласка предлагают мне
все окружающие люди
а я не ласка я писец
ты не дари одеколон мне
на двадцать третье февраля
и я мимозу на восьмое
тогда тебе не подарю
весь мир поделен на ячейки
хороших и плохих людей
и если ты попал к хорошим
борись и не сдавайся им
я буду игоря мечтает
оксана в ресторане а
я буду моцареллу с пивом
официантке говорит
стихи для даунов решаю
прочтя четырнадцать страниц
стихи для даунов читаю
потом на титульном листе
зимой я умер потому что
не смог из дома выходить
а выходить не смог чтоб снега
не испоганить белизны
да он убежище смешное
глядите позабыл очки
любви девичьей испугался
пускай бежит зачем он мне
по улицам московским едет
всегоуборочный комбайн
и там где он проехал сразу
не остаётся ничего
в кастрюльку супа перед киндзой
геннадий доллары кладёт
а чтобы качество повысить
он объясняет сам себе
читает смерть как похоронки
журналы наших роддомов
мелькают имена любимых
евгений игорь николай
варить пельмени три минуты
с упрёком говорит семён
а ты уже четыре варишь
звучат обидные слова
беспочвенны угрозы глеба
он никогда тебя не съест
он даже мухи не обидит
илья семёну говорит
на ухо мёртвому ребёнку
оксана шепчет снег идёт
и бог как будто бы услышал
и снег действительно пошёл
я был вот этими домами
когда сейчас на них смотрел
а где я сам был в это время
куда упрятали меня
переговоры по оксане
застряли в области цены
ей просьба как специалисту
себя самой же расценить
везите пушкина к дантесу
пусть он его уже убьет
и можно болдино задаром
продать тюменским пацанам
потом мы вспомнили о сексе
жуя беззубым ртом хлеба
о том что зря мы секс боялись
но было поздно вспоминать