скоро снег растает
и в мотив ручья
весело вплетутся
песни дурачья
если где то холод
значит где то зной
в нашей шаровидной
мерзости земной
лужи остывают
сохнут зеленя
плачут в небе тучи
в школе ребятня
ни хранцуз не знает
ни гишпанский грек
как божественнейше
вкусен чебурек
глеб упал разбитый
глебу тяжело
у него оксану
ревностью свело
над гнездом кукушки
полетав с утра
целый день валяюсь
в хатке у бобра
встать люблю на лыжи
и пойти пойти
по лыжне небесной
млечного пути
хоть глеб носил лицо дебила
за что то ж я его любила
на балконе центнер
свинских студеней
как без них представить
свинство зимних дней
весь курс лечения под током
врач пел мне песни о жестоком
плетутся лоси к водопою
тупою офисной толпою
глаз коли темно как
в лесополосе
можешь даже оба
можешь даже все
двушку в подмосковье
на барак в тавде
где ж я лоханулась
лоханулась где
верить абсолютно
никому нельзя
притворится пешкой
а пройдёт в ферзя
поняла оксана
принимая душ
кто на самом деле
обожрался груш
взяли отпуск в мае
взяли вискаря
до свиданья ткацкий
цех до сентября
в захолустном парке
чечевицы свист
тридцать лет не белен
гипсовый горнист
в трусах сокровище такое
что нет искателям покоя
щас выпускают водку с мятой
это с неё я с харей мятой
на урале свёкла
а в москве свекла
на урале дала
а в москве дала
боже мой оксана
как ты хороша
восхищает даже
на ушах лапша
после трёх стаканов
смотрится в трюмо
с лёгким треволненьем
тройственное чмо
пью нектар медовый
кушаю шербет
типа разминаюсь
через час обед
сферы сферы сферы
крепких ног овал
кто зухру не щупал
тот не кайфовал
у нас всегда в конце сезона
нехватка секса и озона
день и ночь стою я
в поле на ветру
жду надеюсь верю
что к утру умру
боже как скрипела
панцирка кровать
жалко на авито
память продавать
в численнике август
за окном плюс шесть
наступило время
перед спячкой есть
про месяц звёзды словно сливы
полночи мне херню несли вы
голая стою я
посреди москвы
чтоб заметил кто то
но пока увы